Империя Эрдогана — как турецкий империализм окутывает Африку и Азию.
За прошедшие десятилетия многое было сказано и написано о природе империализма. Не меньше было приведено и примеров в лице ярчайших хищников капиталистической современности. Тем не менее, нельзя не заметить своего рода «перекос» во взгляде исследователей, тщательно изучающих китайские, американские, российские и прочие империалистические практики, но не уделяющих внимание более мелким игрокам.
К сожалению, подобный феномен часто соседствует со странным заблуждением, привязывающим империализм к классическим великим державам, а иногда даже к конкретным народам. Однако практика показывает, что законы буржуазного развития одинаковы для всех, чему мы имеем ярчайший пример — Турецкую Республику. Детище катастрофы двадцатого века, ставшее тем монстром, в борьбе с которым и родилось.
Историческая справка:
С момента коллапса Османской империи в 1918 году эта страна считалась абсолютным европейским аутсайдером. Турция пережила тяжелые времена, включавшие войну за независимость, борьбу с империалистическими интервентами, восстановление и модернизацию экономики. Так или иначе, эти времена ушли — ныне Турция является довольно развитым буржуазным государством среднего ранга в мировой капиталистической системе.
Поначалу новые устремления турецкого капитала были незаметны, хотя хищнические намерения Анкары стали проявляться уже в годы Второй мировой войны. В те годы Турция все еще действовала несмело, лавируя между великими державами. Тем не менее, с началом немецко–фашистской агрессии против Советского Союза, там начали плотно прорабатывать планы удара турецких войск в тыл обороняющим Закавказье советским частям. Вероятно, лишь уверенная победа Красной Армии под Сталинградом и дальнейший разгром германских сил укротили первые империалистические аппетиты турецких лидеров.
Гораздо более явными их амбиции стали в последующие десятилетия, особенно после вступления Турецкой Республики в НАТО в 1952 году. Однако истинным манифестом турецкого империализма стало 20 июля 1974 года — день, когда турецкие войска начал захват стратегически важного острова Кипр. Вскоре они подчинили всю северную часть острова, что стало не только громкой заявкой нового игрока мировой системы, но и большим материальным приобретением. Созданный в 1983 году на оккупированных землях марионеточный Северный Кипр до сих пор удерживается Турцией и, более того, помогает в современных притязаниях Анкары на богатый газом шельф Средиземноморья — в частности, на обнаруженное в 2011 году месторождение “Афродита”. Так или иначе, это стало лишь началом шествия “длинной руки” Анкары по Азии, Ближнему Востоку и даже Африке.
Современный турецкий империализм — Ближний Восток:
Разумнее всего анализ внешнеполитической деятельности современной Турции было бы начать с Ближнего Востока — мягкого подбрюшья этого государства. Для Анкары регион интересен не только своим стратегическим положением, но и обильными ресурсами. Ярчайший тому пример мы находим в лице Сирии.
Активно участвовать в судьбе этой многострадальной страны турецкий капитал начал ещё до того, как это стало мейнстримом. Так, в 1939 году с согласия Франции Турция аннексировала Хатай, малую провинцию на северо–западе тогдашней Сирии. Уже во второй половине столетия в отношениях с ней возник новый кризис, касающийся помощи Дамаска Рабочей Партии Курдистана (РПК) и предоставления убежища её членам. Под давлением Анкары асадистский режим пошел по пути ублажения партнеров, прекратив поддержку курдских повстанцев и изгнав их лидера Абдуллу Оджлана. Однако пошедшее по пути соглашательства сирийское правительство лишь углубило свою могилу.
С началом гражданской войны в Сирии, в 2012 году, Турция начала свою полноценную интервенцию. Сначала турецкая армия взяла под контроль часть северо–запада страны, уже в 2017 она перешла под контроль протурецкой Сирийской Национальной Армии (СНА). Одновременно укреплялись контакты и с радикальными исламистами Идлиба. Особое внимание правительство Эрдогана уделяет по сей день Рожаве — курдской конфедерации на богатом нефтью и газом северо–востоке Сирии. Имея как экономический, так и политический интерес, правительство Эрдогана в 2019 году развязало террор против автономии курдов. Впрочем, операция под названием “Источник мира” так и не достигла полного успеха.
Параллельно турецкое правительство осуществляло активное вмешательство в соседствующем Иракском Курдистане, обладающим шестыми нефтяными запасами в мире и крупными источниками пресной воды. В 2022 году под предлогом борьбы с РПК здесь была начата ограниченная военная операция, направленная на укрепление позиций Турции в Ираке. Таким образом за последнее десятилетие при пассивном сопротивлннии местных властей и центрального правительства Анкара обрела десятки баз и военных точек в нефтеносных районах региона.
Разумеется, столь активное вмешательство не могло не “совпасть” с выгодами турецкого бизнеса. Турецкая Республика постепенно становится главным хабом для экспорта иракской нефти, фактически навязав соседям свои условия. По данным СМИ, только транзит по нынешнему нефтепроводу приносит прибыль в размере 1 млрд долларов в год, тогда как турецкие дельцы уже нацеливаются и на транзит иракского газа. И это не говоря о более прямых способах извлечения прибыли в столь монополистических условиях.
Тем не менее, истинным апофеозом турецкой внешнеполитической линии стал крах асадистской Сирии в декабре 2024 года. Когда всецело поддержанные Анкарой силы радикальных исламистов и СНА взяли Дамаск, это обозначило не только торжество ужасающего варварства, но и торжество воли турецких компаний. Почти сразу после формирования исламофашистского правительства начались разговоры об “экономическом сотрудничестве”, а по сути — о подчинении. Так, Турция проявила особое желание посодействовать в восстановлении добычи сирийских нефти и газа, что фактически означает их постепенный переход под контроль турецкого капитала. В этом контексте за новыми попытками сирийских исламистов подчинить Рожаву проступают все те же материальные интересы.
Так что наблюдая за турецкой политикой на Ближнем Востоке, можно заметить не что иное, как обыкновенное империалистическое хищничество. Столь неприкрытое, что его методы прямого вмешательства и интервенций походят на классический колониальный подход XX века. Впрочем, методы Анкары этим не ограничиваются, как не ограничиваются ее интересы ближайшими странами.
Современный турецкий империализм — Африка:
Говоря об африканском направлении, нельзя не заметить несколько более заметную сбалансированность в подходах. Здесь турецкий империализм не только осуществляет политику военно–технологического сотрудничества, более известную как “байрактар–дипломатия”, но также проводит гуманитарные и культурные мероприятия. Не стесняется Анкара эксплуатировать и свой образ “антиколониальной альтернативы” — так, по словам некоторых дипломатов, у Турции попросту “нет колониального прошлого, как у некоторых западных стран” и “опыта, провоцирующего негативное восприятие в Африке”. Посему антиколониальный нарратив используется ими чуть ли не чаще, чем коллегами из Москвы.
Избегая прямых столкновений с более крупными империалистами, Турция довольно успешно налаживает африканские дела с самого начала XXI века. Еще в 2003 году была принята новая стратегия укрепления влияния, включающая рост объемов торговли, крупные финансовые вливания в регион и новые масштабные проекты. И за прошедшие десятилетия она себя показала весьма успешно: турецкий экспорт в страны Африки, среди которых особо выделяются Египет, Ливия и Марокко, вырос в разы и достиг на 2024 год 19,4 млрд долларов. Рекордный рост при этом продемонстрировали за последний год страны Черной Африки, Гана и Нигерия, что отражает диверсифицированность турецких планов. Общий же товарооборот между Турцией и африканскими странами давно перешел за 41 млрд долларов. Не забывает Анкара об инициативах в гуманитарной сфере, открывая новые обучающие центры и школы с турецкими же образовательными программами.
Тем не менее, когда турецкий великодушный капитал открывает посольство, культурный центр или школу, тогда же в их окрестностях появляются вооруженные представители его интересов. Энциклопедическим примером применения “жесткой руки” явилась Ливия, а точнее — Правительство Национального Согласия (ПНС).
Впервые турецкие власти открыто вмешались во внутренние дела этой страны на заре гражданской войны, в рамках интервенции НАТО с целью свержения Муаммара Каддафи. Разбойничий разгром режима старого диктатора был быстр, но привел к хаосу и затяжной войне всех против всех. Новый виток войны начался в 2019 году, когда Ливийская Национальная Армия маршала Хафтара, поддержанная вполне открыто не только местными державами, но и Россией, начала генеральное наступление на столицу страны — Триполи. Силы базирующегося здесь ПНС были на грани поражения, готовые принять всякую помощь — чем и воспользовалась Турция. Президент Эрдоган не только открыто поддержал триполитанские власти, но и ввел войска для их поддержки, также организовав огромные поставки оружия. В итоге наступление Хафтара захлебнулось, так и не достигнув успеха.
Однако Анкара получила свою сверхкомпенсацию как за спасение режима, так и за нетипичное для них прямое столкновение с интересами крупных игроков. В частности, турецкие силы получили в свое распоряжение в Ливии ряд военных баз, что расширило их оперативные возможности на континенте. За этим в 2022 году последовал и меморандум о сотрудничестве в сфере энергоресурсов, фактически предоставляющий огромные преимущества турецкой стороне по разведке и добыче ливийских углеводородов.
Более аккуратный, но не менее успешный подход продемонстрировал турецкий капитал и в более далеких странах Африки, например в Сомали. Это слабое и неустойчивое государство в последние десятилетия вовсе погрязло в анархии. Собственно, именно это и привлекло турецкую военщину. Пользуясь крайней слабостью сомалийской армии, с 2009 по 2015 годы Турция заключила ряд договоров в военной сфере: турецкие инструкторы начали обучать местных офицеров, также Анкара организовала поставки нового вооружения, в том числе и беспилотников Bayraktar, ставших символом турецкого экспортоориентированного оборонпрома. Закономерным итогом проникновения Турции в эту страну стало создание крупной военной базы TURKSOM в Могадишо в 2017 году.
С того момента присутствие турецкого капитала во всех сферах жизни Сомали лишь укреплялось. Но что характерно, при этом турецкие военные не спешат вести активную войну с местным терроризмом, предпочитая при сохранении управляемого хаоса продолжать эксплуатировать ресурсы страны. Ныне турецкие компании осуществляют монопольное управление портом столицы, а также местным аэродромом. Тогда как нефтяные корпорации при поддержке турецких ВМС ведут масштабную геологоразведку сомалийских энергоресурсов на шельфе.
Можно было бы привести ещё великое множество аналогичных примеров в других странах Африки. Так, с ослаблением французского влияния в регионе Сахеля Турция, подобно России, активизировала деятельность в регионе. Анкара быстро наладила военно–технологические контакты с Чадом и вскоре заполучит некогда принадлежащую Парижу местную военную инфраструктуру. Те же мероприятия проводятся ею в Мали, где турецкие офицеры обучают местных бойцов, соревнуясь с московскими коллегами, и организуют уже привычные поставки оружия. Если же знать, какие природные богатства содержатся в этих землях, начиная с урана и заканчивая золотом, вопросы о подобной благотворительности отпадают — цена турецкого “антиимпериализма” нам уже известна.
Современный турецкий империализм — Закавказье и Средняя Азия:
Однако было бы преступно с нашей стороны, ведя разговор о приключениях турецкого капитализма в заграничных землях, не упомянуть об одном из ключевых направлений современной Турции как с экономической, так и с идеологической стороны — Закавказье и Центральной Азии.
На данном направлении деятельность турецкой стороны отличается, в сравнении с предыдущими, большей упорядоченностью, что выражается в том числе и в официальных международных структурах. Ключевая из которых — Организация Тюркских Государств (ОТГ). Созданная в 2009 году организация многим казалась явлением во многом символическим и даже больше культурным, но довольно скоро она предстала проводником турецкой экспансии в регионе.
Уже много лет ведется работа, направленная на ослабление пошлин и облегчение ввоза товаров, что особенно играет на руку более развитой Турции, предоставляя ее бизнесу новые рынки сбыта. Также не так давно, в 2023 году, в рамках создания общего финансового пространства был учрежден Тюркский инвестиционный фонд, ожидаемо расположившийся в Стамбуле. Не остаются в тени образовательные проекты, включающие строительство новых среднеазиатских школ, чьи программы пропитаны “скрепными” идеями пантюркизма. На словах все перечисленные мероприятия, конечно, служат на благо народов, однако за этой ширмой скрывается старый экспансионистский интерес капиталов Анкары.
Параллельно Турция, не сдерживаемая рамками союза, развивает по уже описанной схеме военно–технологическое сотрудничестао в странах Центральной Азии. Так, Киргизия уже довольно давно получает из Анкары новое вооружение, в том числе беспилотники. Укрепляется сотрудничество турецкого ВПК с Казахстаном, что включает не только закупки боевой техники для сухопутных сил, но даже для ВМФ. Не исключен из процесса и Узбекистан, тесно сотрудничающий с турецкой военщиной с марта 2022 года, когда было заключено соответствующее соглашение.
Стоит отметить, за годы продвижения своего влияния в этом направлении у Анкары сформировался некий “хребет” или, иными словами, политический треугольник Туркменистан–Азербайджан–Турция. В отличие от всех перечисленных, с этими государствами отношения имеют долгую и крепкую историю, основа которой лежит в экономике. Азербайджан и Туркмения обладают одними из крупнейших запасов углеводородов в регионе: 21 и 5 места по объему газа соответственно. Присутствует и относительно удобное географическое положение. По этой причине ещё в 90–е годы в головах турецких дельцов и их заграничных коллег зародилась мысль о “Транскаспийском трубопроводе”, мегапроекте по строительству газовой трубы от Туркменистана и прямо до Европы. Теоретически подобная затея не только обещает невероятные прибыли, но также наносит сильнейший удар по российскому экспорту.
Потому не вызывает удивления столь активная поддержка Ашхабада и Баку со стороны турецкого капитала финансово, дипломатически и военно–технически. Не секрет, насколько масштабную помощь в переустройстве армии оказывала Турция Азербайджану, даже разместив там свою базу, но в полной мере это проявилось во время Второй Карабахской и Третьей Карабахской войн. Последовавший разгром Армении в 2020 и 2023 годах невероятно укрепил турецкие позиции, ибо ликвидация армянского фактора явилась ключом к реализации Транскаспийского проекта. Достаточно посмотреть на карту, чтобы увидеть стратегическое центральное положение Еревана между Азербайджаном, Средней Азией и Турцией. Итоги войны отчасти решили этот вопрос, приблизив турецкий империализм к своим финальным целям, впрочем и здесь он не успокоился — сейчас однозначные намеки касаются Зангезурского коридора, Южной Армении, необходимого для полноценного сухопутного соединения.
Заключение:
Рассмотрев основные аспекты внешнеполитической деятельности Турции на главных направления, нельзя не заметить общие паттерны. Так, во многом подобно своим коллегам, ставка делается на военно–техническое сотрудничество, а в крайних случаях — на прямые военные интервенции. Подобный подход понятен, ведь Анкара не имеет столь же огромных финансовых ресурсов, как Китай, ставящий во главу экспансии крайне затратные инфраструктурные проекты по всему миру. Тем не менее, отчасти эрдогановские дипломаты стараются это восполнить с помощью “мягкой силы”, антиимпериалистических нарративов и пантюркистской идеологии. При том прямая конфронтация с крупнейшими силами, вроде США и КНР, избегается.
На мировой сцене Турция действует в роли “империалиста–падальщика”, подбирая те или иные страны, выпадающие из рук соперников. Это было продемонстрировано на примере африканских стран, удаляющихся от парижской метрополии, и Средней Азии/Закавказья, где в настоящий момент также ослабевает воля Москвы.
При этом за всем пафосом речей, что неудивительно, скрывается типичный капиталистический интерес. Везде, куда приходят турецкие компании, под контроль берутся энергоресурсы, аэропорты и морские терминалы, а торговые потоки перенаправляются на Анкару. Что доказывает и подчеркнутый нами в самом начале немаловажный момент — империализм не имеет привязки к стране или этносу, а стать империалистом может даже бывшая полуколония.
Читайте наши материалы по теме империализма в Африке и на Ближнем Востоке:
Как щупальца китайского социализма охватывают мир — АМБ
Россия в Африке: Колониализм под маской антиколониализма — АМБ
