Массовые протесты в Сербии, можно утверждать без сомнений, стали одним из крупнейших социальных возмущений не только для этой страны, но и для всего восточноевропейского пространства за последние десятилетия.
Начавшиеся как массовое возмущение халатностью и коррумпированностью правительства в деле трагического обрушения вокзального навеса в Нови–Саде 1 ноября, вскоре протесты переросли в крупнейший антисистемный бунт со времен распада Югославии. В протест постепенно вовлеклись сотни тысяч людей, включая широчайшие слои — так, многие рабочие объявили в знак солидарности забастовки.
Уже сейчас в отставку подали многие сербские крупные политики: нынешний мэр города Нови–Сад Милан Джурич, министр транспорта и инфраструктуры Весич и, наконец, премьер–министр страны и бывший мэр Нови–Сада Милош Вучевич. Однако, несмотря на случившиеся перестановки и частичное опубликование касающихся трагедии документов, протесты не прекращаются.
Так, в начале февраля студенты, движущая сила протестов, вместе со многими неравнодушными людьми вновь перекрыли мосты через Дунай — а 15 февраля сотни студентов начали многокилометровый марш на крупный город Крагуевац. Говоря кратко, ситуация далека для режима от стабилизации, а некоторые деятели и вовсе пугают Сербию «цветной революцией».
Почему же так скоро Сербия погрузилась в крупнейший кризис в своей современной истории? Чего требуют протестующие и каковы перспективы их движения? Именно с этими вопросами редакция решила обратиться непосредственно к студенческим активистам Сербии и членам протестных организационных команд.
Интервью
Попытки связаться с активистами протестов не заняли много времени — студенты довольно оперативно ответили на запрос и проявили абсолютную готовность к общению. Нашими собеседниками стали три молодых студента из трех различных организационных групп соответственно: медиа команды, креативной команды и команды действий. Каждая из них является студенческой самоорганизацией в чистом виде для урегулирования отдельных аспектов протестов: организации безопасности, освещения акций и т.д. Впрочем, об этом мы ещё поговорим подробнее.
Говоря о первоистоках столь острой реакции общества на трагические события в Нови–Саде, активисты отметили ключевую вещь — усталость общества. По их словам, сама трагедия, какой бы ужасной не была, в отрыве от всего прочего не спровоцировала бы массовые протесты, но накопительный эффект сделал свое дело. Многолетняя усталость от столь вопиющих, но абсолютно публичных пороков, как коррупция, халатность и безответственность государственных лиц в связке с кошмаром 1 ноября и гибелью 15 человек очень скоро дали свои плоды. Ситуация осложнилась ещё и тем, что навес на ж/д станции Нови–Сада был в 2022 году отремонтирован в рамках пафосной госпрограммы реновации сербской инфраструктуры — вопросы о том, куда пошли деньги и на что, не заставили себя ждать.
По словам собеседников, многие обычные сербы проявили сильное сочувствие — оно и понятно, ведь станция одного из крупнейших городов страны использовалась тысячами и оказаться под тем самым навесом мог каждый. Собственно, с этого эмоционального потрясения и началась мобилизация граждан — и прежде всего студентов — на всеобщий протест.
Студенты, важно отметить, играли ключевую роль в самоорганизации с самого зарождения протеста. Причины, как считают активисты, очевидны: в отличие от многих людей старшего возраста студентов мало что связывает и удерживает, ведь у них почти ничего нет. Потерять можно в худшем случае, разве что, место в университете, но стоит ли оно того, учитывая весьма жалкое состояние образования в Сербии? Со слов самих студентов, образовательная сфера в стране в упадке, она серьезно отстала и испытывает хроническое недофинансирование — что, к слову, послужило причиной широчайшей поддержки студенческого протеста среди преподавателей и прочих работников образования.
Так или иначе, ведущая роль студентов, как авангарда протеста, проявилась во всем движении — в том числе, и в политическом отношении. Традиционно студенчество не только оппозиционно, но и чрезвычайно разнородно идейно. Неслучайно данная социальная прослойка включает в себя представителей всех классов. Потому понятны слова наших собеседников об огромной идейной широте протестного движения.
Несмотря на бытующее мнение в государственных СМИ о «либеральной направленности» протеста и «новом Майдане», активистами твердо было заявлено, что это ни в коей мере не соответствует действительности. Как отметила активистка из медиа–команды, в реальности в протесте участвуют практически все: левые, либералы, просто неравнодушные и весьма аполитичные граждане, а также некоторые националисты. При этом как обычные студенты, так и сами студенческие ассамблеи категорически отказались связываться с какими–либо партиями или общественные организациями, за исключением дружественных профсоюзов. Такова политика суверенности и дистанцированности протеста.
Впрочем, со схожей, но несколько отличной оценкой в частной беседе выступил другой активист, отметив большое влияние левых идей среди протестующего студенчества в частности. По его мнению, навязывание ярлыков «агентов Запада» неверно в корне — либеральная проевропейская оппозиция не в почете на протестной улице. Попытки развертывания флагов ЕС и навязывания западной повестки встречают жесткое сопротивление, а совершающие подобное люди называются провокаторами. Впрочем, обхождение данные персоны, как и их знамена, получают соответствующее…
Описанное нами идеологическое разнообразие, а лучше сказать — неопределенность, отразилось и в организационной структуре. Не желая утомить читателя, её можно уместить в один термин — децентрализация. Система студенческого самоуправления, действительно, сильно децентрализована по своей сути. Ни один студенческий совет ни одного университета не может принудить другой к каким–либо действиям. Аналогично дела обстоят и с организационными группами, созданными студенческими активистами для регулирования отдельных вопросов: организации протестов, формирования лозунгов и общей повестки. В них активисты могут прийти к определенным соглашениям и общему курсу, но принудить никого к их исполнению не могут. Высочайшим органом самовыражения для сербских студентов ныне выступают уже упомянутые студенческие ассамблеи, однако и они не всевластны — по сути, ассамблеи лишь представляют собой высшее выражение прямой демократии, являясь местом, где взять слово и высказать своё мнение может каждый студент.
Исходя из всего перечисленного, несложно догадаться, что конечные цели протестного движения столь же широки. Конечно, имеют место общеизвестные публичные требования, как освобождение и амнистия задержанных, публикация всей документации относительно трагедии в Нови–Саде, наказание провокаторов и так далее. Что характерно, даже этот скромный запрос правительство Вучича не спешит удовлетворять, предпочитая вечные обещания, увиливания и демагогию.
Однако, отвечая на наш вопрос, активисты заметили, что главная их цель — попросту заставить систему работать. И это относится не к конкретным политикам или самому Вучичу, ограниченность роли которого студенты прекрасно понимают, но ко всей господствующей общественной системе. Потому наши собеседники высмеяли заявления многих деятелей о «стремлении отобрать у Вучича власть» — нет, по их словам, они отнюдь не стремятся сместить определенных лиц. Нынешний сербский протест — не конкретная программа или предложения, но стихийное желание масс привести всё к «нормальности». Превратить народные массы из объекта политики в субъект.
Сложно сказать, как долго ещё будет держаться нынешняя волна общественного бурного возмущения и как долго будут продолжаться основанные на ней протесты. Наши собеседники убеждены, что в наибольшей степени это зависит от самого правительства и его действий — как уже было отмечено, оно не проявило реальной инициативы даже в удовлетворении тех немногих требований, которые касались непосредственно трагедии.
Не исчезло никуда среди народа и накопившееся за несколько десятилетий возмущение тотальной коррупцией и политическим застоем. Так что топлива для дальнейшей эскалации протестов на фоне политической импотентности сербских властей — более чем достаточно. Но к чему в нынешний реалиях протесты приведут сербов — вопрос открытый.
Размышления редакции
Не может не радовать широкая распространенность левых настроений в среде протестующий студентов, особенно зная то, в насколько глубоком упадке находилась социалистическая мысль на пространстве бывшей Югославии после развала страны и войн. Тем не менее, вне четкой организации и идеологической определенности это значит критически мало.
Как можно судить, нынешние сербские протесты в своем корне — это аморфный во всех отношениях «народный бунт». Стихийное недовольство всем очевидными грехами государства без всеобщего понимания протестующими классовых первоисточников этих грехов. Лозунг — «заставить систему работать» прост и даже во многом благороден, но на взгляд коммунистов чудовищно наивен.
И на самом деле в недавнем прошлом мы уже сталкивались с похожей ситуацией на другом конце Земли — Бангладеш. Самоуправство правительства и ужасная бедность при политической стагнации вызвали настоящий взрыв летом прошлого года — здесь, как и в Сербии, на передний край борьбы вышло самоорганизовавшееся студенчество, в итоге принудившее к отставке и бегству всевластного премьер–министра. Но достиг ли протест своей цели?
Отнюдь — несмотря на выдающуюся роль студенчества и широкое участие масс, фактическую власть взяли военные, а на пост главы временного правительства был посажен банкир–микрофинансист Мухаммад Юнус. Так, произошла классическая буржуазная рокировка при чисто косметических изменениях. Энергию же протеста кто только не оседлал: от либералов до националистов и религиозных фанатиков.
Такова угроза для всякого стихийного протеста, ибо вне руководящей структуры и идеи массы быстро теряются, извращаются и подчиняются разного рода мошенниками. Особенно если изначальные настроения людей неоднородны. Сербский протест силен и пока устойчив к той же прозападной болтовне, однако попытки оседлать его налицо — недаром известные «оппозиционные» парламентские лица так и норовят в него влезть.
Само наличие подобного протеста нельзя не встретить с теплотой, ведь вместе с тем приходит понимание медленного пробуждения масс от политической спячки по всему миру. Тем не менее, в наших условиях задача всякого коммунистического движения, в том числе и наиболее сознательных сербских левых, иная. А именно — сделать всё, чтобы это пробуждение переросло не в сладкую буржуазно–реформисискую дрёму, но в неутомимое классово–сознательное бодроствование.